Интервью
20 мая 2013 г.
Искусство изменит мир (Гудок)
Художественному руководителю Мариинского театра Валерию Гергиеву исполнилось 60 лет. И на него, одного из самых востребованных дирижёров в мире, обрушилось немало приятных событий.
Валерия Гергиева, вдохнувшего жизнь в увядшую было русскую культуру, наградили золотой медалью Герой Труда Российской Федерации. Другие хотя бы на время расслабились, но только не Валерий Абисалович. Наоборот, он с удвоенной силой взялся за работу. Возглавил Всероссийское хоровое общество и тут же начал возрождать хоры, детские в первую очередь. Но главным событием в жизни Валерия Абисаловича, конечно, стало открытие второго Мариинского театра, и его уже признали одной из самых оснащённых сцен мира.
Отправившись вместе с Валерием Гергиевым на гастроли в рамках Пасхального фестиваля, корреспондент «Гудка» расспросил его и об открытии Мариинки-2, и о других событиях, произошедших в его жизни.
– Валерий Абисалович, простите, но зачем нужна вторая Мариинка?
– Она станет образовательно-просветительским центром мирового значения. Там мы планируем создавать самые современные постановки, о которых раньше не могли и мечтать. Будем транслировать их на весь мир и на российские регионы, за счёт чего увеличится и наша аудитория на десятки тысяч или даже миллионы человек.
– Три года назад вы, фактически первый в мире, поставили балет «Щелкунчик» в формате 3D. Ожидаются ли ещё подобные эксперименты?
– Мы готовимся к этому. Спектакли в формате 3D – это ново. Но сделать «Аватар» за полтора-два года в лабораторных условиях – сложно, а уж живой спектакль – ещё сложнее. Мы пригласили Джеймса Кэмерона и его команду, что стоило больших денег. Но полученный опыт оправдал траты. Никто из нас не знал, как и что делать. Это же целая наука. Не бывает такого: шашками помахали – и получилось. Думаю, скоро на наши спектакли в формате 3D будет съезжаться вся Россия.
– Вернёмся к Мариинке-2…
– Она многофункциональна. Например, в репетиционном зале могут работать не только оркестр, но и хор, и многочисленные вокалисты. Но самое главное, что новый театр привлечёт зрителей и в прежнюю Мариинку и, соответственно, познакомит с её золотым репертуаром: «Щелкунчиком», «Спящей красавицей», «Лебединым озером».
– Предполагается, что зритель Мариинки-2 не так эрудирован, как зритель основной Мариинки?
– Сегодня наш основной зритель в обеих Мариинках – уже не турист и не обыватель (при всём уважении ко всем категориям слушателей), а в первую очередь – студент. Это колоссальное изменение в нашей биографии. У нас замечательные продажи – 92% в среднем. Причём погоду делают не традиционные спектакли – «Лебединое озеро» или «Пиковая дама». Зрители идут и на Щедрина, и на Шостаковича, и на Стравинского, и на великого Прокофьева, про которого мне говорили: «Ну кто на него пойдёт?» Удивительно, но все билеты на концерты фестиваля «Родион Щедрин в Мариинском театре» были быстро раскуплены. Мы выиграли, и я хочу использовать эту позитивную тенденцию. Молодёжь будет ходить к нам. Кстати, при создании Пасхального фестиваля мы тоже ориентировались преимущественно на эту аудиторию.
Московский Пасхальный фестиваль в этом году преследовал две цели. Во-первых, стремился отметить 70-летие Курской битвы, во-вторых, возродить хоровые традиции в России. За 12 дней фестиваля состоялось более 90 концертов симфонической, хоровой, камерной и звонильной программ.
– Возглавив Всероссийское хоровое общество, к участию в нынешнем Пасхальном фестивале вы привлекли сводные детские хоры. Почему хоровая культура начинает возрождаться только сейчас?
– Я согласился возглавить общество потому, что необходимо вернуть российскую традицию – хоровое пение. На собрании Совета по культуре при президенте, куда я вхожу, я ни слова не сказал о строившейся Мариинке-2, но выдал речь на несколько минут, которую, наверное, многие сочли странной, о необходимости вернуть пение в школы. Для того чтобы это сделать, людям, у которых есть большие возможности, нужно объединиться: и профессионалам, которые занимаются подготовкой музыкантов, и вам, журналистам, и таким крупным корпорациям, как компания «РЖД», авиакомпании, банки.
Хор есть не в каждой школе, а музыка вообще не считается школьным предметом. Хотя в школьных хорах пело не только моё поколение, но и те, кто постарше или помладше. Вся страна училась математике, физике, химии, конечно, русскому языку и литературе. Мы заучивали целиком «Евгения Онегина», но при этом и в хорах пели. Никому и в голову не приходило сказать: «Мама, папа, я не буду петь». Мы знали Чайковского, Глинку, Прокофьева, Рахманинова – композиторов, которые сделали Россию едва ли не самой музыкальной державой мира. Страна нам всё давала.
Мы, мальчишки, были заняты. Не то что современные дети. Мы удивляемся, почему они тянутся к наркотикам, алкоголю, сигаретам. Почему их не занимает что-то другое? А потому что душу нужно воспитывать с младенчества. Вот поёшь ребёночку, закладываешь в его сознание что-то хорошее, и сам начинаешь по-другому воспринимать действительность.
Я верю в то, что искусство может изменить мир. Почему-то мамы следят за тем, чтобы их дети ели кашку или молочко, а о духовной пище не думают. И вот ребёнку уже восемь лет, а он сидит и играет в айпад – изобретение американцев, но мы не та страна, чтобы перенимать постоянно чьи-то идеи и традиции. И какому герою пришло в голову истребить в России традиции детских хоров? Как можно их потерять, если вся русская музыка начинается с хоров? Ни один храм, в том числе и те, которым по 600–800 лет, не существует без музыки. Они наполняются человеческими голосами, и для этого, кстати, не надо покупать рояль или орган.
– Когда и почему мы утратили такие традиции?
– В 90-е годы стали истреблять в общеобразовательных школах детское хоровое пение. Между тем хоры в музыкальной культуре России – едва ли не самое главное. Мы всегда отличались этим от многих стран мира. Почему-то в Германии, в Англии, в Америке особенности своей культуры чтят и сохраняют.
Вот сейчас идёт очень хороший процесс восстановления храмов. Но вот вопрос: будет ли там звучать так же часто, сколь и одухотворённо, наша музыка? Нам нужна ребалансировка. Я, конечно, совсем не против, чтобы хоры звучали в рок-клубах, в мобильных телефонах, в общественном транспорте, в лифте или ресторане – где угодно, но в России музыка, мне кажется, звучит недостаточно часто и организованно в храмах, церквах.
Я был очень приятно удивлён тем, какой своего рода храм – филармония – в Курске. Её восстановили. В Курске хороший губернатор. Сразу обращаешь внимание, что человеческая рука тут заботливо прошлась. Есть регионы, причём крупные, в которых ситуация абсолютно иная. Там либо полный развал, либо всё настолько дряхлеет, что хочется снять с себя курточку, продать и помочь коллегам.
Поэтому в каждом городе, где мы выступали, мы привлекли к участию в пасхальных программах городские детские сводные хоры. И очень важно было, что они выступали на одной сцене с оркестром Мариинского театра. Кроме того, во время Пасхального фестиваля мы активно встречались с руководителями регионов. Каждому губернатору я говорил о том, как важно, чтобы в регионах появились акустически совершенные залы и культурные комплексы.
Пока мы только взялись за возрождение хоров. Это только начало, поэтому не буду изображать из себя героя. Сейчас в процессе возрождения хоров заинтересованы и губернаторы, и министр образования, и министр культуры. Мы будем рады, если в него окажутся вовлечены и наши самые успешные корпорации.
Помогает нам в этом нелёгком деле и пианист Денис Мацуев. Он большой профессионал и, что очень важно, большой патриот. А патриотизм в нашей профессии озвучивается не словами, а делами. Он выстроил огромный фестиваль в Иркутске «Звёзды на Байкале», и многие уже ждут его специальных программ с детьми из детских домов. Мы планируем подтянуть хоры и на этот фестиваль. А от Иркутска и до Читы, и до Улан-Удэ рукой подать. Если каждый крупный город – всего городов пять-шесть – сделать таким магнитом, то дела пойдут.
– Во время Пасхального фестиваля в Орле для выступления вам предоставили площадку в торговом комплексе, где до вас выступали Николай Расторгуев, Дима Билан и другие поп-артисты. На стенах в фойе развешаны их портреты. Не обидно было фактически пополнить их ряды?
– Наоборот, это был один из лучших залов в рамках Пасхального фестиваля. Я, конечно, надеюсь, что у России впереди золотая полоса, когда начнут качественно, продуманно создавать отдельные залы и для классической музыки, и для оперно-балетных спектаклей, и для концертов органной музыки, и для выступлений поп-артистов. Но этот зал в Орле я приветствую, потому что в масштабах не только этого города, но и его окрестностей он позволяет собрать огромное количество людей. И я рад, что мы присоединились к такому серьёзному отряду артистов, которые выступали здесь до нас, и встретились с благодарной публикой. Мне кажется, хорошо, что в России создаются такие многофункциональные комплексы. Если мы туда как-нибудь ещё приедем и тут будет 3 тысячи детей, мы готовы выбрать любую программу для выступления. Например, можем исполнить «Петю и волка» Прокофьева.
– Валерий Абисалович, что значит для вас медаль Героя Труда?
– Это заслуга моего коллектива прежде всего. Он трудится много и долго – в течение 25 лет с тех пор, как я возглавил театр. Этот период был в истории театра вызывающе сложным. Мы прошли через трудные годы. Планка была задана высочайшая. Поэтому работали втрое, даже впятеро больше против любого другого коллектива. Нам было трудно. Бюджет был небольшим, поддержка, если вообще существовала, – минимальной, ни о каком спонсорстве не шло и речи. Продажи билетов контролировали не мы, а перекупщики.
Мы никогда не жаловались, но всегда нам было грустно оттого, что уходят в прошлое славные традиции, мы их не храним, и это беда. Самое губительное, когда каждый сидит на своём месте и думает: ну, президент этого не делает, губернатор – тоже. Зачем мне стараться-то? Такого у нас не было никогда. И сохранили самое главное – артистов, репертуар, спектакли, традиции. И до сих пор это продолжается. Остановиться не можем. Работаем так же, как в те годы.
– Побывав вместе с вами на гастролях, я поражалась тому, как много вы работаете, несмотря на усталость, может быть, недомогание. (Валерий Гергиев возглавляет ещё и «Новые горизонты», «Лики современного пианизма» в Петербурге, «Классику на Красном море» в Эйлате, «Фестиваль Гергиева» в Роттердаме, является главным дирижёром Лондонского симфонического и Роттердамского филармонического оркестров, главным приглашённым дирижёром в «Метрополитен-опера». Во время Пасхального концерта он и его музыканты играли по четыре концерта в день. При этом Валерий Абисалович успевал быстро сменить концертный костюм на курточку, которую собирался продать. Только взгляд выдавал усталость. Покрасневшие глаза спрятать трудно.) Откуда черпаете силы?
– Завтрак, обед, ужин. И музыка поддерживает всех нас. Вдохновляют и сами произведения, и композиторы, их сочинившие. Если идея захватывает, я не чувствую себя утомлённым. Тем более что нашим дедам и прадедам было гораздо тяжелее. Но я очень благодарен своему коллективу. Он показывает высочайшее качество.
– Как же подбадриваете артистов?
– Без всяких морковок и конфет. Мы просто выходим на сцену и делаем дело. Да и потом оркестр высокопрофессиональный. Все понимают, что люди ждут концерт, соответственно, мы должны быть на высоте. А потом публика всегда встречает эмоциями, аплодисментами.
Евгения Заболотских
